Творчество так сказать.

Написал один небольшой рассказ, хотел бы услышать вашем мнение о достоинствах и недочетах, это рабочая версия, так что жду обоснованной критики)

Милосердие.
Кость, брошенная собаке, не есть милосердие; милосердие: это кость, поделенная с собакой, когда ты голоден не меньше ее.
Джек Лондон.

1. Джеймс.

Ноги быстро перебирали ступеньки, за спиной остался брошенный, бесполезный в увязшем в пробках центре дорогой и ухоженный спорткар. И сам Джеймс был дорогой, ухоженный и абсолютно в данный момент бесполезный. Его ждали, ждали большие люди в таких же, как у него дорогих костюмах и тугих галстуках. На их дубовых столах теснились горы бумаг, а за этими бумагами горы денег. И в этих-то деньгах Джеймс так остро и нуждался в данный момент. Конечно, трудно назвать нуждающимся в чем-либо человека, живущего в пент-хаусе и стоящего в пробках в спорткаре, но Джеймс точно знал, что денег много не бывает. В нем давно уже не осталось ни жажды наживы, ни стремления к бесконечным покупкам, остался только инстинкт охотника на крупную дичь, дичь зеленую, хрустящую, перетянутую аккуратными резиночками желанную добычу.
Ноги вывели его в прохладно контрастирующий с раскаленным городским полднем переход. В переходе было безлюдно, лишь молодая девушка, явно из местных хиппи что-то пела, рассчитывая на благотворительность. Он не слышал ее пения, в ушах привычно надрывался Игги Поп, верный спутник во всех поездках с ранней молодости и до сих пор. Рука в кармане нашарила горстку евро, остатки бизнес-трипа в Лиссабон. Он приблизился к девушке, бросил монеты в лежащую шляпу. То-то удивится дитя цветов.
Он вытащил наушник из уха, ему нужно было узнать, где находится ближайший вход в подземку…
Звук застал его врасплох. Он накрыл его с головой, не давая и шанса на спасение. В этой песне не было слов, она обволакивала тягучей канвой переливов и переходов из тембра в тембр из интонации в интонацию, где-то вдалеке ревел старик Игги, но и он скоро сдался под натиском и умолк в повисших наушниках.
А потом он увидел ее Глаза. Он смотрелся в лазорево-зеленое зеркало, где-то там, в прошлой жизни монеты падали в шляпу, но и их звон сливался с песней, становился ее частью. Под ее взглядом вся его привычная и уверенная жизнь облетала, словно ворох фантиков, он уже не был Джеймсом Роджерсом, а стал тем, кем был, Женькой Роговым, инстинкт охотника умолк, и он вспомнил, что когда-то мечтал посвятить жизнь борьбе за охрану природы…

В тот же день Женька и Линда, а именно так звали девушку, шли по пляжу песок забавно застревал между пальцев, а офисные брюки после внезапного купания висели выжатой тряпкой. Они разговаривали обо всем на свете, о пришельцах и людях, о смысле жизни и о загробном мире. Линда почему-то была уверена, что души умерших каждую весну прорастают семенами цветов, а зимой падают мириадами снежинок, Женька пытался неумело возражать, беря во внимание примерную численность всех людей, когда-либо живших на Земле, но потом понял, что все это не важно, и поцеловал Линду в губы. Они бежали по пляжу, держась за руки, звонко смеялись и Женька был просто счастлив тем счастьем, которое было недоступно Джеймсу.
Они жили вместе, блуждали с пляжа в сквот, из сквота на чью-то квартиру, а оттуда в заброшенный дачный домик. Работа осталась в прошлом вместе с Джеймсом. Денег часто не хватало, но это не огорчало влюбленных, они всегда и везде делились последним и были просто счастливы, даже тогда, когда урчание в желудке напоминало рычание голодной собаки. Так продолжалось долгие-долгие годы, они побывали на Гоа, в Амстердаме, на Шри-Ланке, они всерьез задумывались о ребенке. Он не переставал смотреть в ее глаза и растворяться в них, видеть все новые и новые грани реальности, все новые и новые свои отражения.

Монеты звонко упали в шляпу, звякнули о горсть копеек, Джеймс обнаружил себя в прохладном переходе напротив девушки. Ее звали Линда и Джеймс тут же постарался забыть, как узнал это имя. Она молча смотрела на него, где-то сверху шумел раскаленный воздух. Джеймс с трудом повернулся вправо и все более уверенным шагом зашагал к метро, впереди его ждала Охота.


2. Линда.

Переход только казался пустынным, Линда четко видела пульсацию отбивающую ритм города в сводах подземного тоннеля, она улавливала ее и вкладывала в песню. Это нельзя было назвать песней, она просто была проводником энергии города, переводчиком силы для общечеловеческого восприятия, но другого, более подходящего слова для этого в человеческих языках не было. Он ворвался в переход внезапно, он не был проводником энергии города, он был ее конечной целью и в то же время был полностью ей подчинен. Энергия опутывала его, словно сеть опутывает подраненного зверя. Линда вплела этот мотив в свою песню, и как раз в тот миг, когда мужчина проходил мимо нее, звук оттеснил Город от человека и перед ней предстал молодой юноша с живыми серыми глазами. Она хотела поделиться с ним своей свободой, отщипнуть небольшой кусочек от своей, глаза пересеклись, между ними пробежала искра, и Линда позволила этому взгляду увлечь себя.

В тот же день они сидели в роскошном ресторане, Линда сверкала в новом розовом шелковом платье и говорила без умолку. Она рассказала ему про голос полей и рек, про пульс города и про свою песню, про энергию города и про то, каким увидела его там в переходе. Он слушал ее увлеченно, соглашался и был словно частью ее слов, сеть Города теряла свою силу, истончалась и казалось она вот-вот выпустит человека. Но тут внезапно зазвонил мобильник…
Он виновато извинялся всю дорогу до своей квартиры, она не слышала слов, но видела, как сеть все плотнее и плотнее обхватывает его, стягивает по рукам и ногам, его глаза стали такими же, как были сегодня днем в самом начале перехода, он наливался уверенностью в себе и когда закрывал дверь снова стал собой прежним.
Он приходил с работы поздно, уставший и сам не свой, она говорила с ним до глубокой ночи, рассказывала про шелест ветра в перьях перелетных птиц и про то, как солнечный свет весной согревает Землю. Он засыпал, а она тихо пела ему на ухо песню, но уже не песню города, а песню его души, вплетая туда мелодию своей жизни.
С утра Женька просыпался улыбающимся, веселым, завтракал с ней, обещал что вот-вот бросит работу и они уедут в горы, в тайгу, на Гоа. Но потом он уезжал на работу, а оттуда возвращался уже Джеймс. И вечером все повторялось вновь. Весь день она спала, гуляла по паркам, выходила на крышу, жадно впитывая в себя мелодию ветра и солнца. Этого все равно было мало, ее мучила нехватка новой природной энергии, положительных эмоций, новых впечатлений, но она все равно каждый вечер отдавала всю себя ему, воскрешая в нем человеческие черты, надеясь на то, что Город выпустит Женьку, и они заживут счастливо и свободно.

Морок закончился. Она отвела взгляд. Его лицо было испуганным и растерянным. Интересно, он увидел тоже, что и она? Монеты, брошенные им целую вечность назад, наконец-то упали в шляпу, а из ее легких вырвался последний такт гимна городу.
Казалось, молчание длится вечно, они боялись встретиться взглядами, понимая, что в этот момент решается очень многое в их жизнях. Парень отряхнул пиджак, вставил плеер в уши и зашагал прочь все более и более уверенным шагом.
Она просто стояла и смотрела ему в след.
Она знала, что он еще вернется.

Мне нравится.

Классно, очень чуственно